ЕЩЁ О НЕРВНОЙ СИСТЕМЕ

Согласно этой концепции, головной мозг является всего лишь оконечным устройством на физическом уровне, с которого душа – точнее, соответствующая часть души – считывает информацию о состоянии тела. Мыслительные, психические, и другие процессы так называемой высшей нервной деятельности происходят уже на уровне души, а отнюдь не в головном мозге. Противоположное мнение, господствующее в современной материалистической науке, приводит, на наш взгляд, не только к непониманию элементарных принципов функционирования нервной системы, но и, что более печально, к неверным практическим выводам – в частности, в медицине.

Прежде всего, остаётся загадкой механизм генерации нервных импульсов. Казалось бы, они должны генерироваться с помощью стартового перераспределения зарядов, т.е. через создание стартовой разности потенциалов. Иногда такое бывает: если приблизить к невозбуждённому нерву электрод, имеющий достаточный потенциал, то возникнут два нервных импульса, которые побегут в разные стороны от электрода. Но ни в одном из мест, где нервные импульсы рождаются естественным образом – ни на оконечностях периферических нервов, ни в нейронах, ни в синапсах – не обнаруживается никаких органоидов, генерирующих стартовые разности потенциалов. Ситуация становится ещё более загадочной, если принять во внимание суммарную электрическую энергию нервных импульсов за некоторый промежуток времени. Электрическую энергию одиночного импульса можно грубо оценить, исходя из электрического напряжения (около сотни милливольт) на ёмкости соответствующего отрезка нервного волокна (на характерной длине в 1 см – около десятка нанофарад); тогда эта оценка составляет 5× 10^-11 Дж. В головном мозге Homo sapiens насчитывается порядка ста миллиардов нейронов, каждый из которых имеет связи с “коллегами”, числом до десяти тысяч. Даже при заведомо заниженной оценке интенсивности нервной деятельности (один импульс в секунду на одно волокно) выходит, что энергия электрической активности одного только головного мозга на несколько порядков превышает калорийность потребляемой пищи (для взрослого суточная “научно обоснованная норма” – 12000 Дж). Заметьте: при этих расчётах мы суммировали энергии каждого импульса, без учёта того, что энергия принятого нейроном импульса может использоваться для генерации нового импульса, т.е. что одна и та же порция электрической энергии может использоваться многократно. Дело в том, что никаких органоидов, аккумулирующих энергию приходящих нервных импульсов, также не обнаруживается. Энергия появляется “ниоткуда” и уходит “в никуда”! И это ещё не всё. Даже по самым длинным нервным волокнам электрические импульсы передаются без искажения формы (!) и без ослабления (!!) – для электрических кабелей, созданных людьми, подобные характеристики являются недосягаемой фантастикой. Разница между нервным волокном и кабелем не количественная, а качественная: почему стартовое перераспределение зарядов движется в первозданном виде вдоль нервного волокна, не расплываясь и не уменьшаясь по амплитуде – науке не ясно. И, наконец, если нервные импульсы имеют чисто электрическую природу, то непостижимой является помехоустойчивость нервной системы по отношению к мощным импульсным источникам электромагнитного излучения – например, к грозовым разрядам. Хорошо известно, как болезненно реагирует на грозовые разряды электроника, особенно прецизионная – её может “выбить” даже при наличии защитного экранирования. Нервная же система не имеет электромагнитного экранирования, а даёт сбои – оглушения, контузии – лишь в случаях почти прямого попадания молнии (прямое попадание не рассматриваем). Посудите сами: разумно ли мир, в котором грозы являются обычным делом, заселять тварями с “чисто электрической” и неэкранированной нервной системой? Можно представить, как реагировали бы животные на приближение грозы, если бы молнии во всей округе вызывали даже кратковременные онемения конечностей или, скажем, расстройства зрения!

Вышеизложенное наводит на мысль о том, что электрические процессы не являются сущностью нервного импульса, они являются лишь вторичными эффектами. Действительно, вышеназванные парадоксы легко разрешаются в предположении, что сущностью нервного импульса является структурная перестройка белков, из которых построено нервное волокно. Молекулы этих белков, формирующие трубку нервного волокна, спроектированы так, что они имеют две устойчивые структурные конфигурации. В дань традициям, одну из них будем условно называть невозбуждённой, а другую – возбуждённой. Для порождения нервного импульса требуется всего лишь создать локальное структурное возмущение, с возбуждённой конфигурацией, после чего структурная перестройка начинает распространяться – это и есть передний фронт нервного импульса. Формирование же заднего фронта, т.е. восстановление невозбуждённой конфигурации, осуществляется следующим образом. В результате превращения невозбуждённой конфигурации в возбуждённую, резко возрастает проницаемость нервной трубки для ионов определённых металлов, неравновесные концентрации которых внутри и снаружи трубки поддерживались встроенными в стенки трубки ионными насосами. Соответственно, происходит перераспределение этих ионов сквозь нервную трубку – оно-то и провоцирует восстановление невозбуждённой конфигурации. После того, как ионные насосы восстановят неравновесное распределение ионов, данный участочек нервной трубки будет готов к новому циклу проведения импульса. Характерные времена процессов, происходящих при этом цикле, не превышают единиц миллисекунд; эти времена диктуют верхнее ограничение на частоту следования нервных импульсов по одному волокну.

В чём же сущность этого “питания”, без которого необратимые нарушения работы мозга происходят уже через несколько минут? Конкретно – в результате каких процессов кислород и глюкоза, подаваемые в мозг с артериальной кровью, превращаются в углекислый газ и воду, выводимые оттуда с кровью венозной? Заметим, что две эти парочки входных и выходных “ингредиентов” являются типичными для мышечного цикла, вкратце описанного в “Ключах отравленных”. Как ни смешна, на первый взгляд, мысль о наличии каких-то мышц в головном мозге, мы утверждаем: именно с помощью микромышц – а, точнее, наномышц – генерируются нервные импульсы.

Надо полагать, что наномышцу имеет каждое начало нервного волокна, где нервный импульс может рождаться или ретранслироваться. Кислород и глюкоза, подаваемые в мозг, требуются, главным образом, именно для работы наномышц. Становится понятно, почему недостаточное снабжение мозга кислородом или глюкозой приводит к нарушениям генерации нервных импульсов, а, значит, к нарушениям контроля души над телом.

Стыкуемые синапсом нервные волокна не находятся в соприкосновении, их разделяет т.н. синаптическая щель, через которую не может передаться фронт структурной перестройки. Установлено, что ключевую роль в передаче нервного импульса через синапс играет химический механизм. Со входной стороны в синапсе имеются запасы молекул специфического вещества, называемого медиатором, а с выходной стороны – блок рецепторов, к которым молекулы медиатора подходят “как ключ к замку”. Когда волна структурной перестройки приходит в синапс “с правильной стороны”, происходит выброс молекул медиатора в синаптическую щель, и некоторые из них присоединяются к рецепторам. Но здесь научные объяснения заканчиваются: непонятно, каким образом присоединение молекул медиатора к рецепторам приводит – причём не во всех случаях – к порождению нервного импульса, выходящего из синапса.

В самом деле, молекулы известных медиаторов электрически нейтральны, поэтому их присоединение к рецепторам не может приводить к каким-либо изменениям разностей потенциалов. Сомнительно, что это присоединение способно вызвать и волну структурной перестройки, ведь у синапсов обнаруживается “плавающий” уровень срабатывания: в одном случае эта волна запускается, когда на блоке рецепторов в синапсе осела, скажем, сотня молекул медиатора, а в другом – не запускается даже когда эта цифра во много раз больше.

К сожалению, механизм этой автоматической подстройки допускает возможность неадекватной реакции, возникающей при введении в организм таких психотропных веществ, которые являются либо медиаторами в чистом виде, либо их имитаторами. Эта реакция заключается в автоматическом повышении уровней срабатывания – вплоть до полного блокирования проводимости соответствующих синапсов, а, значит, полной потери контроля над той или иной функцией тела. Заметим, что такой сценарий запускается сразу же, как только психотропное вещество оказывается в контролируемой зоне – в частности, в плазме крови. Это утверждение противоречит научному подходу, согласно которому психотропное вещество начинает оказывать своё действие, лишь оказавшись в физическом контакте со своей мишенью, например, блокировав рецепторы в синапсах. Но этот научный подход трудно примирить с фактами чрезвычайно быстрой реакции на введение психотропного вещества – например, при внутривенном введении реакция наступает уже через тридцать секунд (считая от начала введения, а не от снятия жгута!). Можно, конечно, придерживаться такого мнения, что введённые в вену в ничтожном количестве молекулы умудряются вместе с кровотоком добраться от локтевого сгиба до синапсов мозга за тридцать секунд (это сквозь лёгочную и мозговую системы капилляров!), да не рассеяться по организму, а дружно осесть только на подходящих рецепторах. Однако, научный подход терпит полный провал в свете того факта, что психотропные вещества оказывают своё действие не только при попадании в кровеносное русло, но и при их добавлении в изолированную пробирку со свежей, живой кровью субъекта – откуда они никак не могут перебраться в его мозг. Дело в том, что живая кровь субъекта, где бы она ни находилась, охвачена управлением из его души. Субъект может находиться хоть за тысячи километров – добавление эффективной дозы снадобья в пробирку с живой кровью вызывает у субъекта эффекты, характерные для эффективной дозы, а добавление летальной дозы вызывает, соответственно, летальный исход. Этот, с позволения сказать, магический метод воздействия на расстоянии известен с глубокой древности, и, как правило, работает он безотказно. Кстати, нередки случаи, когда в результате переливания крови здоровый донор вдруг “ни с того, ни с сего” заболевает болезнями реципиента – разгадка этих “странных совпадений” всё та же. Донор имеет право знать, что он сильно рискует – по меньшей мере, своим здоровьем!

В “Ключах отравленных” уже было сформулировано назначение головного мозга: это суперразъём, через который душа осуществляет контроль за состоянием тела и за результативностью управления телом. Этот суперразъём имеет колоссальные возможности для обеспечения его неповторимости у различных индивидуумов, что требуется для гарантии доступа к контролю над телом – в обычном состоянии сознания – лишь персональной души, и ничьей больше. Требуемая сложность “кода доступа” реализуется не только благодаря уникальности архитектуры каждого мозга. Сама по себе эта архитектура даёт то, что любой нервный импульс, приходящий по волокнам спинного мозга, мультиплицируется при прохождении через неповторимое хитросплетение связей между нейронами и в итоге оказывается, скажем, на тысяче оконечных нейронов – и нужно знать эти оконечные нейроны “поимённо”, чтобы сделать вывод о том, что исходный импульс пришёл по такому-то спинно-мозговому волокну. Дополнительная же возможность для кодирования (и перекодирования) заключается в следующем: не изменяя архитектуры мозга, перестраивать мультиплицирующие маршруты и, соответственно, наборы оконечных нейронов – управляя, во-первых, уровнями срабатывания синапсов, а, во-вторых, алгоритмами генерации импульсов самими нейронами.

А возможно ли управление телом при неработающей системе обратных связей и, в частности, при отсутствии головного мозга? Конечно; и это с очевидностью подтверждают упомянутые выше случаи при посмертных трепанациях. Правда, при таком управлении вся жизнедеятельность субъекта чисто рефлекторна, механична – хотя в это трудно поверить, если субъект демонстрирует неплохое исполнение сложных профессиональных навыков. Головной мозг, как кодирующий суперразъём, требуется ради обеспечения секретности доступа именно к осознаваемой части контроля над телом. Что же касается бессознательного, автоматического контроля, то здесь можно вполне обойтись без головного мозга. В буквальном смысле безмозглый субъект является автоматом-биороботом, он не может научиться ничему новому, а, значит, он нежизнеспособен. Если верно вышеизложенное, то можно утверждать, что у такого субъекта должен отсутствовать широкий спектр изменённых состояний сознания, вряд ли он способен даже спать. Увы, увы – у многих на закате их дней наблюдаются все эти симптомы; головной мозг становится им нужен всё менее.

Заключение. Чёткое понимание того, что головной мозг является всего лишь совокупностью контактов, через которые душа контролирует состояние тела, позволяет осознать тщетность попыток исцеления умственных и психических расстройств с помощью воздействий на мозг физическими средствами. Расстройства такого рода происходят на уровне души, и для их исцеления нужно исцелять душу. Этим не занимается нынешняя официальная, т.е. антинародная, медицина; а всё, чего она добивается бездушными физическими воздействиями на мозг – это вызывание у пациента тех или иных изменённых состояний сознания, иногда даже необратимых.